ОНОМАСТИЧЕСКИЙ АРХИВ

Автор: Назаров, Алоис Ильич. Исследователь из Алматы (Казахстан). Занимается изучением личных имен представителей разных национальностей г. Алматы – казахов, русских, немцев, уйгуров, азербайджанцев, армян, дунган, греков и др. Также исследует фамилии уральских казаков. Адрес электронной почты:
ld212@yandex.ru

ТЮРКСКИЙ ПЛАСТ В ФАМИЛИЕКОНЕ
ЯИЦКИХ (УРАЛЬСКИХ) КАЗАКОВ[сноска 1]

[стр. 3]В Яицком (Уральском) казачьем войске наряду с русскими служили и представители других народов: татары, башкиры, поляки, калмыки, мордва и др. Пестрота этнического состава казаков приводила к частичному смешению одних народов с другими, в частности, русских с нерусскими. Можно указать на два основных пути ассимиляции. Во-первых, русские мужчины-казаки брали в жены представительниц других народов. Как отметил А. Б. Карпов, сначала яицкие казаки в свою общину женщин не допускали [Карпов 1911, 809]. Первые упоминания о семейных казаках относятся к 1630 г. [Карпов 1911, 810]. Дефицит женщин на Яике, который, несомненно, был характерен для того периода, способствовал заключению браков русских казаков с нерусскими женщинами. Последние на Яик попадали зачастую как пленницы.
Второй путь ассимиляции нерусских русскими на Яике укладывается в следующую схему:
1) нерусский казак нехристианской веры (мусульманин, ламаист) или христианин западной церкви (католик, лютеранин) переходил в православие;
2) если он был холостым, то, став православным, он мог со временем жениться на русской женщине;
3) если все последующие поколения потомков таких брачных пар браки заключали только с русскими, то в генетико-антропологическом отношении они все дальше отдалялись от нерусского прародителя.
Ассимиляционные процессы на Яике не могли пройти бесследно для антропонимии яицких казаков, в частности, для фамилиекона казаков русской национальности. Основную, если не исключительную, роль при этом играл второй из описанных путей ассимиляции. Став старообрядцем или православным, казак нерусской национальности (новокрещеный) начинал именоваться так, как это было принято в среде русских каза[стр. 4]ков. Русское календарное имя он получал при крещении. Что касается отчества, родового имени или фамилии, то они могли быть образованы от нерусского имени его предка (отца или деда), но оформлялись русскими суффиксами. В результате в фамильном фонде казаков-русских с течением времени появились фамилии с основами, восходящими к нерусским именам или словам, но оформленные русскими фамилиеобразующими суффиксами. Такие фамилии я называю русскими фамилиями с основами нерусского происхождения. С точки зрения этнической принадлежности их обладателей и формы эти фамилии являются русскими. Теоретически часть таких фамилий у яицких казаков-русских могла появиться иным путем. «На Руси XVI в. было модным давать детям шуточные имена, включая и мусульманские, такие, как Мансур, Мурат или Салтан в качестве внутрисемейных. От них образовались затем фамилии, не отличимые от подлинных фамилий тюркского происхождения» [Унбегаун 1989, 293]. Возможно, у яицких казаков этот обычай сохранялся и в XVII в. (в связи с отдаленностью региона проживания), возможно, также, что некоторые родовые прозвания яицких казаков XVII–XVIII вв. восходили к подобным шуточным именам, полученным их предками еще в XVI в.
В работах по антропонимике можно встретить термин «русифицированная фамилия». Так. В. А. Митрофанов «русифицированными» считает «иноязычные фамилии, по тем или иным причинам оформленные русскими стандартными (-ов/-ев, -ин) фамильными формантами, типа Шмидт(-ов), Циммерман(-ов), Фонвиз(-ин), а также фамилии на ов, ев и ин тюркоязычных, угрофинских и других народов» [Митрофанов 1995, 60]. На мой взгляд, можно согласиться лишь с первой частью этой формулировки и считать русифицированными только иноязычные фамилии, приобретшие русские фамильные форманты. Фамилии же на ов/ев, ин татар, угро-финнов и ряда других народов России таковыми вряд ли уместно считать, т. к. не было периода, когда у них существовали фамилии без русских формантов, т. е. у них русификации как таковой не было, а фамилии сразу образовывались с помощью русских фамильных суффиксов. В данном случае целесообразнее говорить не о русификации фамилий, а о заимствовании суффиксов из русского языка. Иными словами, такая, например, фамилия татарина, как Халиков – не русифицированная, а татарская фамилия, оформленная русским суффиксом. Русифицированными, скажем, татарскими фамилиями могут считаться либо те, которые сначала не имели русских суффиксов (например, безсуффиксальные Курмаш, Каратай, суффиксальные Урманчы, Арчалы, Хамиди, Саинзаде (примеры из: [Мазитова 1986б, 20]), но затем их приобрели, либо те, основы которых переводились на русский язык. По-видимому, в результате такого перевода возникла фамилия уральского казака-татарина Белоусов, жившего во второй половине XIX в.
Кроме того, можно выделять и нерусифицированные фамилии. Под ними я подразумеваю те, которые Б. О. Унбегаун назвал неадаптированными: «Неадаптированные фамилии могут быть славянскими и неславянскими. Их форма не соответствует доминирующей русской модели» [Унбегаун 1989, 33]. В качестве примера приведу фамилию Гутурб. Ее носитель – Федор Гутурб –был учителем Уральской войсковой гимназии, а в апреле 1872 г. его зачислили в Уральское войско в чине урядника [УВВ 1872, № 17, 1].
Большинство фамилий с основами нерусского происхождения казаков-русских Уральского войска своим появлением обязано контактам русских казаков с тюрками и калмыками. К тюркам в данном случае следует отнести татар и башкир (представители других тюркских народов в Яицком/Уральском казачьем войске были не так многочисленны). Разграничение имен татар и башкир, опирающееся только на лингвистические данные, практически невозможно из-за значительной близости антропонимических систем этих двух народов.
[стр. 5]К фамилиям с основами тюркского происхождения русских казаков можно отнести прежде всего те, которые восходят к личным именам тюрков. На сегодняшний день таковыми могут считаться: Аблаев (< Абылай), Актушев (< Акташ), Алаев (< Алай), Бакиров (< Бакир), Ибреев (< Ибрай), Ишимов (< Ишим (< Кызылбаш или Кызырбак), Муратов (< Мурат), Мурзин (< Мурза), Сырымов (< Сырым), Черакаев (< Чуракай), Шигаев (< Шигай), Юлаев (< Юлай), Юнусов (< Юнус). Почти все имена-прототипы основ данных фамилий встречаются в словарях личных имен тюркских народов [Джанузаков/Есбаева 1988; СТЛИ 1989; Саттаров-Мулилле 1998; Кусимова/Биккулова 2005]. Часть основ перечисленных фамилий может восходить не к личным именам тюрков, а к топонимам, образованным от них, например, в Пензенской обл. есть п. Мурза, в Саратовской – с. Алай, в Башкортостане – с. Акташ и Кызырбак. Т. к. эти фамилии могли образоваться непосредственно от тюркских географических названий, их также можно считать тюркскими по своему происхождению. Совсем иначе обстоит дело с фамилиями типа Астраханкин, Ерыклинцев, Казанцев, Кандалинцев, Саратовцев и некоторыми др. Топонимы Астрахань, Ерыклы, Казань, Кандалы, Саратов по своему происхождению действительно тюркские, однако образованные от них катойконимы астраханка, ерыклинец, казанец, кандалинец, саратовец являются словами русского языка, построенными с помощью русских суффиксов ка и ец. Поэтому и фамилии от этих слов являются фамилиями русского происхождения, несмотря на то, что топонимы, к которым восходят их основы-катойконимы, – тюркские. Анализ этимологии фамилий Астраханкин, Ерыклинцев, Казанцев и т. п. заключается в вычленении фамилиеобразующей основы, установлении ее источника и определении его значения, т. е. Казанцев < Казанец < казанец – «житель/уроженец Казани». Поэтому едва ли можно согласиться с отнесением фамилий типа Кандалинцев к русским фамилиям тюркского происхождения, как это делал Н. А. Баскаков [Баскаков 1993,164], т. к. тюркский след обнаруживается на уровне анализа этимологии топонима Кандалы, но не фамилии.
Отнесение приведенной выше фамилии Бакиров к фамилиям с тюркской основой не является бесспорным. Так, Р. В. Овчинников предположил, что Бахарев, Бахирев и Бакиров – модификации одной и той же казачьей фамилии [Овчинников 1981, 114–115]. Если с ним согласиться, то основу фамилии Бакиров, как и фамилии Бахарев/Бахирев, следует возводить к русскому слову бахарь/бахирь – «говорун, краснобай, расскащик, сказочник; хвастун, болтун» [Даль, 1, 56]. Однако он прав только в отношении Бахарев и Бахирев – это действительно варианты одной и той же фамилии. Фамилия же Бакиров образована от совсем другой основы. Отсутствие формы *Бакирев у уральских казаков не позволяет согласиться с мнением Р. В. Овчинникова.
Имеется еще ряд фамилий уральских казаков, тюркское происхождение основ которых под вопросом. В их числе: Алимов, Асанов, Баклин, Есырев, Яганов.
Основа фамилии Баклин может быть объяснена как из русского диалектного бакля – «фляга», так и из тюркского топонима Бакалы.
Основой фамилии Алимов может являться как личное имя тюрков-мусульман Алим (< арабское галим – «знающий, просвященный»), так и русское календарное имя Алим (его этимология из-за неясности словарями имен обычно не приводится).
В основе фамилии Асанов лежит имя Асан. Оно может быть тюркским (из арабского хасан – «красивый, хороший»). Однако не исключена его связь с русским календарным Йасон, в народном употреблении – Асон (имя греческого происхождения). Е. Н. Шумилов на примере именований трех человек, живших в 1623–1624 гг. на р. Колва, делает убедительный вывод, что Асонов, Ассанов и Асанов – варианты написания одной фамилии с основой из русского Асон [Шумилов 1991, 177]. Фамилия [стр. 6]уральских казаков Асанов также могла развиться из *Асонов. Еще В. И. Даль подметил, что уральские казаки во всех прозваниях ударение ставят на окончание ов [Даль, 1, LXVI]. Вследствие модификации безударной гласной о и могло произойти развитие *Асонов > Асанов.
Основу фамилии Яганов тюрколог скорее всего объяснил бы из древнетюркского имени Яган, образованного от древнетюркского обозначения слона [Саттаров 1981, 97]. Русист же связал бы основу данной фамилии с глаголом ягать, известным в новгородском, пермском и сибирском говорах русского языка в значении «кричать, шуметь, бушевать, браниться, вздорить, ругаться» [Даль, 4, 672].
Основу фамилии Есырев можно вывести из ясырь – «пленник». Оно арабского происхождения, в русский язык проникло через турецкий [Фасмер, 4, 567]. Т. к. слово ясырь является частью лексической системы русского языка, то и основу фамилии Есырев следовало бы считать русской. Однако ее основу можно было бы связать и с мусульманским именем арабского происхождения Ясир (от слова, означающего «маленький»), известным и татарам [Саттаров 1981, 230], с которыми у яицких казаков были тесные контакты.
Общеизвестно, что во время татаро-монгольского нашествия в XIII–XV вв. в русский язык из тюркских языков проникло немало слов, например: арбуз, базар, барсук, батрак, башмак, изюм, колпак, лошадь, сазан, сарай, сарафан, сундук и др. [Калинин 1978, 80–81]. Слова из тюркских языков осели как в литературном языке, став общерусскими, так и в говорах, став по своему употреблению локально ограниченными. Однако в обоих случаях это все же слова русского языка. Следовательно, основы фамилий от этих и других русских слов, заимствованных у тюрков, не могут считаться иноязычными, если носители прозвищ, из которых развились эти фамилии, являлись русскими. Поэтому на сегодняшний день нет достаточных оснований включать такие фамилии уральских казаков, как Баранов, Барсуков, Бирюков, Козлов, Творогов, Телегин в группу фамилий с основами тюркского происхождения, т. к. к моменту появления этих фамилий заимствованные у тюрков слова баран, барсук, бирюк, козел, творог, телега уже были освоены русским языком и являлись неотъемлемой частью его лексического фонда. Между тем, всем этим фамилиям Н. А. Баскаков в книге «Русские фамилии тюркского происхождения» посвятил отдельные очерки [Баскаков 1993]. Вообще же, для данной работы Н. А. Баскакова характерен очень широкий взгляд на этимологию фамилий: автор осуществляет не только ближнюю реконструкцию (выявление основы фамилии и определение ее источника), но и дальнюю (прослеживание «дофамильной» истории источника основы фамилии). В результате этого теряется грань между историей фамилий и историей слов, ставших источниками их основ. Еще «дальше» Н. А. Баскакова идет А. Х. Халиков, написавший и издавший книгу «500 русских фамилий булгаро-тюркского происхождения» [Халиков 1992]. По своему исполнению эта работа имеет вид словаря. Однако возникает вопрос: к какой области знания он относится? Сам А. Х. Халиков, судя по всему, хотел создать антропонимический словарь, о чем свидетельствуют его слова о том, что к рассматриваемой им проблеме обращались С. Б. Веселовский и Н. А. Баскаков и отсылает к их антропонимическим работам – соответственно к «Ономастикону» и «Русским фамилиям тюркского происхождения» [Халиков 1992, 32]. Внимательный же читатель увидит, что А. Х. Халиков под термином фамилия понимает скорее всего род, семью, а не вид именования человека. Во всяком случае, у автора оба значения термина слиты воедино. Поэтому работа А. Х. Халикова – скорее генеалогический, а не антропонимический словарь. Одно из свидетельств этого – все заголовочные фамилии (= открывающие словарные статьи) стоят во множественном числе: Абашевы, Абдуловы, Агдавлетовы и т. д. Структура и содержание словарных статей также говорят в пользу генеалогического словаря. [стр. 7]Все статьи начинаются с сообщения сведений об этническом происхождении основателя фамилии (понимай, рода), ее носителей. Собственно лингвистическая часть, если она вообще имеется, вынесена в конец статьи и представляет собой этимологическую справку. Многие статьи словаря лишены лингвистической части. Так, из 47 фамилий на букву А для 12 не приводится никакой этимологии. Такой подход в целом ряде случаев может ввести в заблуждение лингвистически неподготовленного читателя. Например, в статье Куприны говорится о том, что предки русского писателя А. И. Куприна по материнской линии были татарами. Сведения же об этимологии фамилии не приведены [Халиков 1992, 116]. Отсюда может быть сделан ложный вывод о том, что и в языковом плане фамилия Куприн имеет тюркскую основу. В действительности же фамилия Куприн (засвидетельствована, кстати, и у уральских казаков) через ряд промежуточных звеньев восходит к русскому календарному имени Киприан (> Куприян > Купря > отчество/родовое имя Куприн > фамилия Куприн). В тех же случаях, когда этимология фамилии все же дается, А. Х. Халиков либо ссылается на работы Н. А. Баскакова и А. Гафурова [на: Баскаков 1993; Гафуров 1987], редко – на «Древнетюркский словарь» (Л., 1969), либо предлагает свои собственные этимологии, многие из которых если и не ошибочны, то, по крайней мере, спорны. Например, он пишет, что этимология основы фамилии Шадрины «прозрачно-тюркская»: шадра – «рябой» [Халиков 1992, 182]. Действительно, слово шадра В. В. Радлов возводил к татарскому šadra – «рябой» [Радлов, 4, 972]. Однако это не бесспорно. О. Н. Трубачев в примечании к соответствующей статье в словаре М. Фасмера предполагает связь слова шадра со словом сядра [Фасмер, 4, 394], которое не является тюркским [Фасмер, 3, 825]. Даже если согласиться с версией о тюркском происхождении, следует учитывать, что слово шадра издавна бытует в русских говорах, например, в архангельском, где означает «природная оспа» [Даль, 4, 618]. Фамилия, источник которой – освоенное русским языком иноязычное слово, едва ли может считаться иноязычной. Некоторые другие примеры не совсем удачных этимологий А. Х. Халикова: Бажановы < бажа – «свояк, муж сестры жены» [Халиков 1992, 46], Кучкины < куч, кучак – «обнимание, охапка, кипа» [Халиков 1992, 121][сноска 2]. В действительности же, в основе фамилии Бажанов лежит русский диалектный глагол бажать – «сильно чего-то хотеть» [Ганжина 2001, 41], а в основе фамилии Кучкин русское диалектное кучка – «укладка снопов» или кучко –«назойливый, неотвязчивый человек, попрошайка» [Полякова 1997, 129]. Вообще же, круг лингвистических работ, используемых А. Х. Халиковым для раскрытия этимологии фамилий, явно недостаточен. На мой взгляд, для этимологизирования фамилий с тюркскими личными именами в основе полезен был бы «Словарь татарских личных имен» Г. Ф. Саттарова, изданный на татарском языке в Казане еще в 1981 г. Но этого словаря нет в библиографии к работе А. Х. Халикова. Удивляет и отсутствие в библиографии словаря В. И. Даля, «Словаря русских народных говоров». Без использования этих словарей, вообще диалектных словарей русского языка любые попытки раскрытия этимологии русских фамилий сегодня можно считать несерьезной затеей. Возможно, А. Х. Халиков, не являющийся филологом (он археолог, историк), не слышал о «Словаре русских народных говоров», но он, несомненно, знал о словаре В. И. Даля. Скорее всего в данном случае факт умолчания этого лексикографического источника намеренный, т. к. его использование разрушило бы многие надуманные этимологии А. Х. Халикова как карточные домики.
Возможно, не стоило бы так подробно разбирать недостатки книги А. Х. Халикова, если бы не важность для русской антропонимики проблемы [стр. 8]тюркского влияния. К сожалению, рассмотренный словарь А. Х. Халикова ни на йоту не продвинул исследование в этом направлении.

Второй по численности группой уральских (яицких) казаков после русских являлись представители тюркоязычных народов. В их числе: татары, башкиры, туркмены, каракалпаки, казахи, чуваши, турки. Уральские (яицкие) казаки-татары фигурируют на протяжении всей истории Уральского (Яицкого) войска. Первые депутаты войска ко двору московского царя Михаила Федоровича – русский и татарин [Карпов 1911, 161; Рознер 1966, 11]. Один из первых яицких атаманов – Янбулат Ченбулатов (упоминание о нем относится к 1586 г.) – был, по-видимому, татарином. О длительности пребывания татар в рядах уральского (яицкого) казачества свидетельствует и то, что Старая Татарская слобода в Яицком городке возникла, вероятно, одновременно с ним в начале XVII в. [Васильев 1995]. Казаки-татары были не только первыми казаками-тюрками среди яицких казаков, но и одной из самых многочисленных тюркоязычных групп в составе уральского (яицкого) казачества. Так, во время переписи 1723 г. на Яике среди казаков было 70 «ясачных служивых и других татар», а также 3 ногайских татарина [Карпов 1911, 59]. Татары служили в Уральском казачьем войске вплоть до его упразднения в 1920 г., поэтому в статистических отчетах XIX – начала XX вв. выделялись в самостоятельную этническую группу. Так, в 1862 г. в Уральском войске насчитывалось 4168 татар обоего пола, что составляло 5 % всего войскового населения [Рябинин 1866, 330]. В 1885 г. татар в войске было 5378 человек или 5,3 % [Бородин 1891, 139–140]. Вместе с тем следует отметить, что необходимо учитывать емкость этнонима татарин. В русских источниках XVI–XIX вв. татарами называли многие тюркоязычные и некоторые другие народности, жившие на окраинах России [БСЭ, 25, 296]. Наглядные примеры дают материалы переписи яицких казаков 1723 г. Дед и отец татарина Балты Асапкина – горские черкесы; дед и отец татарина Мункея Калмыкова сына Калмыкова – калмыки; дед и отец татарина Джумая Богданова – башкиры [УВВ 1869, № 23, 10–11]. Среди отцов и дедов казаков, назвавшихся в 1723 г. татарами, фигурируют ногайские татары, крымские татары, туркменские татары, астраханские татары. Как видим, та часть яицкого казачества, которая обозначалась как татары, сложилась из разных этнических элементов и разных территориальных групп собственно татар.
Многие казаки-татары сохранили свой язык (татарский) и традиционную веру (ислам). Этому способствовали, по крайней мере, два обстоятельства. Во-первых, относительная веротерпимость яицких казаков. На Яике издавна было принято крестить лишь завоеванных (плененных) иноверцев; те же, кто на Яик пришли сами, по своей воле, могли сохранить свою веру [Карпов 1911а, 162]. Во-вторых, сохранению традиционного уклада жизни казаков-татар способствовало их компактное проживание. Так, в Уральске были две Татарские слободы – Старая и Новая. В пределах земли Уральского казачьего войска были казачьи населенные пункты, в которых исключительно или почти исключительно проживали татары. Это, например, форпосты/поселки Глининский, Мустаевский, Мухорский, Мухрановский, Озерский.
По переписи 1723 г. в Яицком войске числилось 49 башкиров (завоеванных и беглых) [Карпов 1911а, 59]. По указу от 8 марта 1747 г. в войско зачислено 292 башкира обоего пола, пришедших в Яицкий городок во время башкирского возмущения [Рябинин 1866, 328]. В 1832 г. 9-й башкирский кантон, составленный из переселившихся в Саратовскую губ. башкир, был причислен к Уральскому войску под названием Башкирское отделение [Рябинин 1866, 328]. Хотя башкиры этого отделения и считались казаками, они не пользовались правами природных уральских казаков, но зато не имели [стр. 9]тех обязанностей службы, которые несли природные казаки [Железнов 1858, 252]. Их служба сводилась к наряду в Уральск (по 75-100 человек со всего отделения в год) для городских работ и для усиления иногда городских (полицейских) казаков [Железнов 1858, 252-253]. Кроме того, башкиры обязаны были в своем отделении содержать в 3-4 местах пикеты для отправления подводной и почтовой гоньбы [Железнов 1858, 254]. В период существования Башкирского отделения башкиры были самым многочисленным тюркоязычным народом в составе Уральского войска. Так, в 1862 г. их числилось 6095 человек обоего пола или 7,3 % всего войскового населения [Рябинин 1866, 330]. По указу от 3 мая 1865 г. Башкирское отделение было упразднено, а башкиры перечислены в крестьянское сословие [Бородин 1891, 139]. Правда, некоторые башкиры были оставлены в Уральском войске. Один из них – хорунжий Ахмет Фазыл Акиров [УВВ 1869, № 16, 1], принадлежавший к старинному роду Акировых, упоминаемому в одном из очерков И. И.Железнова [Железнов 1858, 264]. В 1876 г. этот казачий офицер уже имел чин сотника [УВВ 1876, № 22, 1]. В марте 1868 г. в Уральское войско зачислен бывший башкирец (!), принявший святое крещение и усыновленный казаком Василием Гребневым [УВВ 1868, № 14, 1].
Из других тюркоязычных групп уральских (яицких) казаков относительно многочисленными были каракалпаки. В 1862 г. их числилось 220 человек [Рябинин 1866, 330]. В статистических отчетах более позднего времени каракалпаки в особую группу уже не выделялись. По мнению Н. А. Бородина, они «все перевелись или выродились и обрусели окончательно» [Бородин 1891, 139].
В составе Яицкого войска в XVIII в. были также кызылбаши или, как их охарактеризовал П. С. Паллас, потомки туркмен и персов [Паллас 1778, 413]. Н. Чесноков отождествляет с туркменами текинских казаков, упоминаемых в показаниях Нурали хана генерал-аншефу графу П. И. Панину [Чесноков 1994]. Яицкий казак из туркмен Балтай Идеркеев был писарем в ставке Е. Пугачева и вел всю корреспонденцию на восточных языках [Овчинников 1980, 33].
В ряды Уральского (Яицкого) войска в небольшом количестве влились казахи, чуваши, турки. Многие из них (если не все) с течением времени обрусели, чему способствовали их переход в христианство и браки с русскими. Так, казак Козма Иванов Болдырь во время переписи 1723 г. показал, что он чуваш, пришел на Яик сам, где был крещен в 1703 г. [УВВ 1869, № 22, 4]. По-видимому, турками были предки уральских казаков-русских Пашаевых, о чем свидетельствует их фамилия. В одной из метрических книг за 1833 г. упоминается новокрещен из киргизов (= казах) казак Алексей Феодоров Фидулев [ЦГА(сноска 3) РК, ф. 707, оп. 1, д. 299, л. 57]. В 1877 г. в Уральское войско зачислены новокрещены из киргизов Павел Выровщиков [УВВ 1877, № 5, 2] и Александр Обратнов [УВВ 1877, № 8, 2].
Основной массив антропонимического материала по казакам-тюркам, собранный автором на сегодняшний день, характеризует антропонимию казаков-татар. Поэтому и формирование фамилий казаков-тюрков будет рассмотрено почти исключительно на примере казаков-татар.
Фиксация наиболее старого из известных именований яицкого казака-тюрка, скорее всего татарина, относится к середине 1580-х гг. В одном из документов 1586 г. в числе прочих упоминается яицкий атаман Янбулат Ченбулатов. Старинным является также именование Клюмбет Таучев. Этот казак из крымских татар в 1723 г. сообщил, что ему 87 лет, т. е. он родился в 1636 г. [УВВ 1869, № 23, 11]. Как видим, уже в ранний период истории Яицкого войска у казаков-татар, вообще у казаков-тюрков бытовали двучленные именования, второй компонент которых был оформлен по типу современ[стр. 10]ных русских фамилий. Немало подобных двучленных именований можно встретить и у казаков-татар, родившихся позднее – во второй половине XVII в., в XVIII в.: Кизек Кичкинеев (упомянут в1716 г.), Узбек Тюленбетов (1716 г.), Аскапарка Ишкуватов (1718 г.), Мелчей Чубаркин (1724 г.), Идеркей Баймеков (1774 г.), Мурат Чинаев (1774 г.), Аптыш Тангаев (1774 г.), Уразгильда Аманов (1774 г.) и др. (примеры из: [Карпов 1911а], [Овчинников 1980]). Едва ли к этим вторым членам именований приложим термин фамилия. Это скорее всего именования по отцу, отчества. Кроме того, второй компонент именования мог восходить к имени человека, с которым именуемый был связан другими отношениями родства или свойства. Так, в документах 1716 г. упоминаются яицкие казаки-татары Сюлемейкин брат, Аднагул Яшменеева зять [Карпов 1911а, 476, 514]. В дальнейшем все перечисленные выше вторые компоненты именований казаков-татар, внешне похожие на фамилии, могли бы развиться в фамилии, однако это случилось, по-видимому, лишь с антропонимом Тангаев, т. к. из всего ряда лишь он представлен в моей картотеке фамилий уральских казаков-татар второй половины XIX – начала XX вв. (Зюмаш Тангаев, 1853 г.; Абубакир Тангаев, 1872 г.; Гумар Абубекиров (!) Тангаев, 1892 г.; Усман Валиевич Тангаев, 1915 г.). То, что второй компонент двучленных именований казаков-татар в XVIII в. являлся в основном отчеством, хорошо видно на примере именования Идеркея Баймекова и его приемного сына из туркмен Балтая Идеркеева (Идоркина), живших во второй половине XVIII в. [Овчинников 1980, 33]. Если бы компонент Баймеков был фамилией, то он бы повторился у сына, однако у последнего в качестве второго члена именования выступает антропоним, образованный от личного имени приемного отца – Идеркеев.
Таким образом, в XVI–XVIII вв. у яицких/уральских казаков-татар фамилий еще не было. Однако уже тогда появляются предпосылки для формирования нового вида антропонима наследуемого характера, т. е. фамилии. Эти предпосылки – дополнительные именования, восходящие к имени отца, другого родственника или свойственника. Основные причины появления дополнительных именований у казаков-татар и прочих тюрков: потребность в более четкой идентификации лица, стремление к унификации именований лиц казачьего сословия (у русских казаков уже в XVII в. нормой становятся, как минимум, двучленные именования типа Михалко Иванов, Трифон Темников, Олешка Бирюк). Дополнительным толчком к началу формирования фамилий у яицких/уральских казаков-татар могло явиться появление фамилий (если это, разумеется, произошло раньше) в среде других групп татар, с которыми яицкие/уральские казаки-татары поддерживали связи, например, с казанскими татарами. Так, Новая Татарская слобода в Яицком городке, возникшая в первой половине XVIII в., была заселена выходцами из Казанской губ. [Васильев 1995, 5]. Впрочем, еще в первой половине XVIII в. потребность в усложнении структуры именования казаков-татар была еще не столь сильна, если нередко в документах того периода они упоминаются лишь по имени, например: Катлыбай (1716 г.), Кудиберда (1716 г.), Бальта (1720 г.), Бикеней (1720 г.) [Карпов 1911а, 476, 667].
Время, когда начали формироваться фамилии уральских казаков-татар, в настоящее время можно определить пока что на основе косвенных данных, исходя из характера основ фамилий казаков-татар, живших во второй половине XIX – начале XX вв. Источниками подавляющего большинства этих основ были личные имена различного языкового происхождения. Предварительный этимологический анализ показал, что не менее 84 основы фамилий из 311 (т. е. 27 %) восходят к заимствованиям из арабского, персидского языков или гибридным арабско-персидским именам. На сегодняшний день этимология 86 фамилий уральских казаков-татар еще не установлена, поэтому в дальнейшем, по мере раскрытия этимологии этих фамилий, удельный вес фамилий с основами из имен арабского и персидского происхождения скорее всего окажется еще [стр. 11]выше. Исходя из первых результатов этимологического анализа, можно предположить, что фамилии уральских казаков-татар начали формироваться в тот период, когда в их среде активно использовались личные имена, заимствованные из арабского и персидского языков. Эти имена проникают в булгаро-татарский язык после официального принятия ислама ханом Волжской Булгарии Алмушем в 922 г., однако активизировались и особенно широко распространились среди татар лишь с первой половины XIX в. [Саттаров 1982, 26]. Из этого следует, что фамилии уральских казаков-татар появляются в основном не ранее XIX в. О довольно позднем появлении фамилий у казаков-татар (по сравнению с казаками-русскими и с крещеными потомками нерусских казаков) свидетельствует также то, что усложнение структуры именования лица у них происходило с задержкой во времени. В этом убеждает то немногое из материалов переписи яицких казаков 1723 г., опубликованное на страницах газеты «Уральские войсковые ведомости» в 1869 г. (№№ 20-24). У яицких казаков-русских и у крещеных казаков-тюрков именования, как правило, трехчленны: Яков Евдокимов Замешалка, Леонтий Алексеев Харитонов, Козма Иванов Болдырь (крещеный чуваш), Иван Иванов Емуранов (крещеный ногайский татарин). У некрещеных яицких казаков-татар и прочих тюрков именования двучленны: Бекеней Дюжеев, Балта Асапкин, Балта Утяпов, Джума Богданов, Сотай Абызов, Стенка Баганаев, Казей Кишкидеев.
Завершение становления системы фамилий уральских казаков-татар произошло, по-видимому, к концу XIX – началу XX вв. Об этом свидетельствуют трехчленные именования, фиксируемые письменными источниками у многих казаков-татар, например: Гумар Тазиев Сагитов (1877 г.), Султан Жангаев Ибряев (1877 г.), Абдрахман Шаймарданов Аблаев (1892 г.) и т. д. Скорее всего второй член в этих и подобных именованиях является отчеством, а третий – фамилией в современном понимании этого термина. В ряде случаев третий компонент трехчленного именования носит явно наследуемый характер, т. к. повторяется у лиц, между которыми вполне могли существовать родственные отношения «отец – сын», «дед – сын/отец – сын/внук», например: Абиль Хасанов Абдулов (1892 г.) – Салахетдин Абилев Абдулов (1892 г.); Абубакир Белоусов (1872 г.) – Усман Абубакиров Белоусов (1892 г.); Галий Бекбулатов Джумашев (1892 г.) – Хазиахмет Галиев Джумашев (1916 г.); Галий Кумаев (1877 г.), Галий Кусяпов Кумаев (1892 г.) – Абдулла Галиев Кумаев (1892 г.); Арслан Рахимбердин (1877 г.) – Хисматулла Арасланов Рахимбердин (1892 г.); Атаулла Мухам-Шабе (!) Сапараев (1892 г.) – Мухамет-Шариф Атауллин Сапараев (1915 г.); Гарей Утяпов (1876 г.) – Зариф Гареев Утяпов (1876 г.); Рахимберда Шафеев (1892 г.) – Давлет Рахимбердиев Шафеев (1892 г.) – Сигматулла Давлетов Шафеев (1916 г.). Особенно нагляден последний пример, в котором компонент Шафеев встречается у представителей трех поколений семьи, т. е. к нему в полной мере приложимо современное научное определение фамилии.
Интересно сравнить хронологические рамки формирования фамилий уральских казаков-татар и татар, живших на других территориях России. Как установила Ф. Л. Мазитова, в XV–XVIII вв. фамилии появляются у татарских ханов, эмиров, мурз, в XVI–XVIII вв. – у служилых татар и татарского купечества, в XVIII–XIX вв. – у средних слоев городского населения, мусульманского духовенства и зажиточного крестьянства, в XIX–XX вв. – у бедных слоев городского населения и крестьян [Мазитова 1986б, 10–11]. Из этого можно заключить, что становление фамилий уральских казаков-татар происходило относительно поздно и в те же сроки, что и у бедных слоев городского татарского населения и татарских крестьян.
Помимо личных имен, в основах татарских фамилий представлены также прозвища, сословные титулы и названия профессий, этнонимы, апеллятивная лексика [Мазитова 1986б, 13–18]. Как отмечалось выше, подавляющее большинство основ фамилий [стр. 12]уральских казаков-татар восходит к личным именам. Однако изредка встречаются фамилии и с основами иного характера. Так, основа фамилии Балыков восходит скорее всего к прозвищу (балык – «рыба»), указывающему на род занятий его носителя (рыбак). Основа фамилии Белоусов восходит также к прозвищу. В 1723 г. на Яике жил столетний казак Осип Белоусов, дед и отец которого – мурзы из г. Темникова; он был христианином, как дед и отец [УВВ 1869, № 23, 11]. Не являлись ли уральские казаки-татары Белоусовы, жившие во второй половине XIX – начале XX вв., отпрысками того самого Осипа Белоусова? На сегодняшний день в пользу положительного ответа на этот вопрос говорят общность именования и нерусские корни Осипа Белоусова. Впрочем, фамилия казаков-татар Белоусов могла появиться и независимо от Осипа Белоусова, как фамилия-калька. Ф. Л. Мазитова по поводу таких фамилий пишет следующее: «Фамилии-кальки встречаются чаще всего у татар-мишарей и у крещеных татар, т. е. у той части татарского населения, которая имела тесные контакты с русскими, жила среди русских… Фамилии с тюркскими словами в основе были трудны русским как в произношении, так и в написании, поэтому и делался перевод татарских отпрозвищных фамилий на русский язык, а если у человека не было фамилии, то она могла быть записана и по переведенному на русский язык прозвищу» [Мазитова 1986а, 92]. По-татарски «белые усы» – ај мыек. Возможно, предки казаков-татар носили прозвище Ај мыек, переведенное на русский язык и легшее в основу фамилии.
Ф. Л. Мазитова в системе татарских фамилий выделила как суффиксальные, так и безсуффиксальные образования, всего семь типов [Мазитова 1986б, 19-20]. В составе же фамилий уральских казаков-татар пока что обнаружены лишь четыре из этих типов:
– фамилии, образованные при помощи русских суффиксов ов/ ев, ин (Аксанов, Аптюшев, Баукаев, Чапаев, Байтуллин, Яхчин и др.); их подавляющее большинство;
– фамилии с двойными русскими фамилиеобразующими суффиксами (пока известны два примера: Ахметсафинов, Кинзинов);
– безсуффиксальные формы фамилий (могу привести пока только два примера: Ахмет Жак, 1868 г.; Шаимурза Валиахметов Рахманкулл, 1916 г., в источнике за 1914 г. у этого казака фамилия имеет форму Рахматкулов (!));
– двойные фамилии (единственный пример: Мухаметьжан (!) Гариев-Гареев, 1877 г.; впрочем, в данном случае компонент Гариев может быть отчеством, объединенным с фамилией дефисом).
Не отмечены у уральских казаков-татар фамилии с русским суффиксом -ский, встречающиеся у других групп татар (например, Айдарский, Шамильский). Отсутствие этого суффикса в фамилиях уральских казаков-татар объясняется его непродуктивностью в системе фамилий уральских казаков-русских. Совсем нет у уральских казаков-татар и фамилий на арабский лад с конечным элементом -и/-ый (Габиди, Хамиди), фамилий с суффиксами -чы, -лы (Буяучы, Аралы), фамилий с персидским суффиксом задэ (Арсланзадэ), о которых пишет Ф. Л. Мазитова [Мазитова 1986б, 20]. Таким образом, с точки зрения морфологического оформления фамилии уральских казаков-татар представляют собой более простую региональную подсистему фамилий татарского народа.
Ф. Л. Мазитова собрала в своей картотеке 6500 татарских фамилий [Мазитова 1986б, 4]. Казалось бы, что большинство тех 311 фамилий уральских казаков-татар, которыми я располагаю на сегодняшний день, должно было бы встретиться и в картотеке Ф. Л. Мазитовой. Однако сравнение состава последней, легшей в основу частотного словаря татарских фамилий (приложен к кандидатской диссертации Ф. Л. Мазитовой), с составом фамилий уральских казаков-татар показывает довольно большую степень специфичности фамилиекона уральских казаков-татар. Только 112 фамилий казаков-[стр. 13]татар (36 %) находят соответствие в частотном словаре татарских фамилий Ф. Л. Мазитовой. Различия наблюдаются и между частотными характеристиками фамилий уральских казаков-татар и фамилий из словаря Ф. Л. Мазитовой. К числу наиболее часто встречавшихся фамилий казаков-татар относятся (перечислены в порядке убывания частотности): Утяпов, Узбеков, Сагитов, Мавлюбердин/Мавлюмбердин, Кондудаев, Мулюков, Рахимбердин, Уразаев, Искаков, Кужаев, Курманов. Довольно часты также фамилии Абдулов, Ажимуратов/Азимуратов, Габайдуллин, Сапараев, Балыков, Джумагельдин, Джумашев, Ишмуратов, Нигаев, Тангаев, Хасанов, Хусаинов. В частотном словаре татарских фамилий Ф. Л. Мазитовой многие из этих фамилий не представлены (Мавлоюбердин/Мавлюмбердин, Кондудаев, Рахимбердин, Курманов, Ажимуратов/Азимуратов, Сапараев, Балыков, Джумагельдин, Джумашев, Нигаев, Тангаев), а если и представлены, то имеют в основном не очень высокую частотность (так, в словаре Ф. Л. Мазитовой у фамилии Узбеков всего 14 употреблений, у фамилии Сагитов – 20, у фамилии Мулюков – 18, у фамилии Уразаев – 4, у фамилии Ишмуратов – 5). И только фамилии Хасанов, Хусаинов, Искаков, как и у уральских казаков-татар, являются одними из наиболее частых (в словаре Ф. Л. Мазитовой частоты их употребления соответственно имеют значения 288, 211, 197). В то же время многие высокочастотные фамилии из словаря Ф. Л. Мазитовой у казаков-татар встречались редко (например, Валеев, Хайруллин) или вовсе не обнаружены (например, Шакиров, Закиров, Гарипов, Сафин, Зарипов, Хабибуллин, Сабиров, Каримов, Ибрагимов, Галимов).
Итак, уже предварительный анализ фамилий уральских казаков-татар, сравнение их с фамилиями из словаря Ф. Л. Мазитовой показывают как общие черты фамилиекона казаков-татар с фамилиеконами других территориальных групп татар, так и специфические черты фамилий казаков-татар. Как представляется, наличие этих специфических черт делает дальнейшее изучение антропонимии уральских казаков-татар весьма актуальным для татарской антропонимики, для татарского языкознания.
Немало татар в свое время перешло в христианство и смешалось с русскими казаками. Это способствовало проникновению именований из одной этнической группы в другую. Более подробно о фамилиях русских казаков с предположительно тюркскими основами писалось в первой части настоящей статьи. Здесь же я хотел бы лишь перечислить те фамилии уральских казаков-татар, которые имеют параллели в фамилиеконе уральских казаков-русских.

Фамилии казаков-татар	Фамилии казаков-русских
Аблаев	Аблаев
Актушев	Актушин/Ахтушин
Асанов	Асанов
Белоусов	Билаусов (!)
Джангаев/Жангаев	Джангарев/Джангарин
[стр. 14]Зянгаев	Зангаров
Ибряев	Ибряев
Кабаев	Кабаев
Кумаев	Камаев
Кунаев	Канаев
Курманов	Карманов
Мансуров	Манцуров
Мурзаев	Мурзин
Сюндюков	Сандыков
Шигаев	Шигаев

Материал по другим тюркам, являвшимся уральскими (яицкими) казаками, в настоящее время представлен единичными примерами. Однако думается, что в формировании фамилий в их среде было немало сходного с процессом формирования фамилий казаков-татар. Этому способствовали общность антропонимических систем, близость языков, духовной и материальной культуры тюркских народов.

1. Баскаков Н. А. Русские фамилии тюркского происхождения. – 2-е изд. – М., 1993.
2. Бородин Н. Уральское казачье войско. Статистическое описание в 2 т. – Т. 1. – Уральск, 1891.
3. БСЭ – Большая советская энциклопедия в 30 т. – 3-е изд. – М., 1969–1978.
4. Васильев Г. Уральск от А до Я: Татарские слободки (старая и новая) // Пульс. – Уральск, 21 июля 1995 г.
5. Ганжина И. М. Словарь современных русских фамилий. – М., 2001.
6. Гафуров А. Имя и история: Об именах арабов, персов, таджиков и тюрков. Словарь. – М., 1987.
7. Даль В. Толковый словарь живого великорусского словаря в 4 т. – 6-е изд. – М., 1956.
8. Джанузаков Т. Д., Есбаева К. С. Казахские имена (словарь-справочник). – Алма-Ата, 1988.
9. Железнов И. И. Уральцы. Очерки быта Уральских казаков. – Ч. I и II. – М., 1858.
10. Калинин А. В. Лексика русского языка. – 3-е изд. – М., 1978.
11. Карпов А. Б. Уральцы. Исторический очерк. Ч. I. Яицкое войско от образования войска до переписи полковника Захарова (1550–1725 гг.). – Уральск, 1911.
12. Кусимова Т. Х., Биккулова С. А. Башкирские имена. – Уфа: Китап, 2005.
13. [стр. 15]Мазитова Ф. Л. Историко-лингвистический анализ татарских фамилий. – Кандидатская диссертация. – Казань, 1986а.
14. Мазитова Ф. Л. Историко-лингвистический анализ татарских фамилий. – Автореферат на соискание степени кандидата … наук. – Казань, 1986б.
15. Митрофанов В. А. Современные русские фамилии как объект лингвистики, ономастики и лексикографии. – Кандидатская диссертация. – М., 1995.
16. Овчинников Р. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева: (Источниковедческое исследование). – М., 1980.
17. Овчинников Р. В. Над «пугачевскими» страницами Пушкина. – М., 1981.
18. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. I. – СПб., 1778.
19. Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. I–IV. – СПб., 1893–1911.
20. Рознер И. Г. Яик перед бурей. – М., 1966.
21. Рябинин А. Уральское казачье войско. – Ч. I –II. – СПб., 1866.
22. Саттаров Г. Ф. Словарь татарских личных имен. – Казань, 1981. На татарском языке.
23. Саттаров Г. Ф. Этнолингвистические пласты татарского именника // Советская тюркология. – 1982. – № 3.
24. Саттаров-Мулилле Г. О чем говорят татарские имена? (Полный толковый словарь татарских личных имен). – Казань, 1998. На татарском языке.
25. СТЛИ – Справочник туркменских личных имен. – Ашхабад, 1989.
26. УВВ – Уральские войсковые ведомости.
27. Унбегаун Б. О. Русские фамилии. – М., 1989.
28. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 т. – 2-е изд. – М., 1986–1987.
29. Халиков А. Х. 500 русских фамилий булгаро-татарского происхождения. – Казань, 1992.
30. Чесноков Н. Текинцы нового городка // Пульс. – Уральск, 1994. – №№ 13, 14.
31. Шумилов Е. Н. Тимошка Пермитин из деревни Пермяки: Географические названия и фамилии Пермского края. – Пермь, 1991.

Данная статья опубликована в сборнике: Вестник Башкирского государственного университета им. М. Акмуллы. – №2–3 (10–11), 2006. С. 3–15.